Навеяно Мёртвым легионом и линейкой Wraith the Oblivion. Посвящается всем посвященным, лол.

Я никогда не думал, что крик человека можно слышать на таком-то расстоянии. Прошло не менее получаса, а я все еще слышу ее муки. То ли мои уши предают меня, то ли все это место способствует как можно более справедливому распределению страдания – каждому по рылу, порцию на латной рукавице, на которой не успевает спечься кровь. Это рыло потом начальник взвода, обычно самый злобный легионер, сдирает голыми руками. В итоге мы имеем безликое тело, пытающееся добраться до лица невзирая на перебитые колени и руки в цепях, и собственно лицо, в чьих глазах навсегда запечатался террор, а во рту – крик боли и ужаса. Ценный трофей. После каждого рейда взвод забирает хотя бы одно и хранит в «визгливом сундуке». Это как звезды на фюзеляже. Подумать только, я смел питать к ней какие-то чувства. Теперь ее место в сундуке, и я даже знаю в каком именно.
После развала Союза умирающие деревни стали нормой. Все сколь-нибудь стоящие покинули загнивающие колхозы, и деревни, начиная самыми отдаленными и малыми, вымирали. Престарелые их обитатели, забытые даже собственными детьми, в отрыве от пышущих порочной жизнью городов, умирали один за другим, а их дома вместе с ними. И так они оказывались здесь. Чертовски удобно, учитывая насколько редка сколь-нибудь качественная древесина в теневых землях. И если команда жнецов-дровосеков Стигии не пребывала на место из ближайшего некрополя, чтобы скормить переродившуюся в смерти деревню топкам железной армады Бессолнечного моря или, в наилучшем случае, пустить на мебель, то у дюжины призраков появляется бесплатное жилье.
Кстати, лично я предпочитаю мебель, которая при жизни не была кем-то, кого Стигия сочла бесполезным – дизайнером,  например.  Тысячелетние владыки смерти не признают ничего, кроме доведенных до гротеска образов былой жизни,  так что самодеятельность не приветствуется. Так или иначе, не люблю, когда моя мебель думает и имеет остаток вечности для жалости к себе, бессильной. Напоминает о бесчисленных миллионах окончивших вечность так же. Например, десятке в моем кармане.
Такова жизнь здесь, в мире мертвецов. Если тебя признали бесполезным – причем для этого вовсе необязательно быть бесполезным – то тебя переработают во что-то полезное. Наибольшим спросом пользуются мебель и оружие. И, конечно, всегда важна валюта.
Те, кому не нравится подобный порядок вещей, зовутся ренегатами.  Подавляющее большинство за какие-либо идеи о свободе и равенстве кончают быстрее и мучительнее, чем любой стигиец, но немногим – вроде меня – удается выбить себе несколько месяцев, а то и лет, жизни свободной от бездушной тирании владык смерти. Как правило, до первого набега спектров либо изменения маршрутов патрулей легионеров.
Мое происхождение купило нашей группе год жизни. Но все кончается, рано или поздно. Не мертвецу ли это знать? А еще здесь никто никому ничего не прощает. Так что конец практически всегда мучителен, и порою весьма длителен.

В нашей группе из 17 ренегатов 9 мужчин и 2 женщины могли сражаться. Но только один – бывший полицейский – делал это сколь-нибудь толково.  Остальные – четверо детей и двое инвалидов – могли лишь радоваться тому, что их не переплавили в кирпичи для дачи местного маршала и не утащили спектры.  А вообще, лучшим бойцом здесь был я. Но, как недавно оказалось, и первым трусом. Мой дружок подсказал об этом.
«Это был единственный способ избежать мучений худших, чем плен у фашни,» - нашептывает мне он на пепелище. – «Ты жив и доволен. Более того, тебя не раскрыли – всегда можно прибиться к новой группе. А затесавшись в доверие к центуриону – и карту патрулей».
Он всегда такой услужливый. Никто, даже Тень, не хочет отправляться в кузни. А дети отправились. Васька, Мишка, Тимоша и Егорка. Ни одному из них не исполнилось и двенадцати, как они, сельские дети, сгорели вместе с родителями еще в начале двадцатого века, но не покидали былого дома в течение десятилетий. Причем они пришли сюда без родителей. Это даже не свежее мясо, а просто фуршет какой-то для жнецов и спектров. Если бы не мы, их бы переплавили или замучили, рано или поздно. Если бы не я…
Слыша краем уха довольное повизгивание Тени, я снимаю с пояса кошель. 10 оболов. Валюта нашего мира. 1 обол всегда равен одной душе, чтобы избежать инфляции. Одной душе настолько бесполезной, что она оказалась негодна даже для факела или табуретки.  Зато в большом количестве из них можно выковать что-то полезное. А еще обол, если хорошо постараться, можно перекусить надвое, если надо выдать сдачу – он довольно мягкий. Как и все люди.
Дрожащими пальцами я достаю монету из кошеля. Диск бледно-телесного цвета, с насечкой STYX (STYGIA не вмещалось – слишком уж грубым инструментов орудовал чеканщик) на реверсе и кривым черепом на аверсе. Если бы я хоть раз вспотел за все 50 лет не-жизни, то сейчас. Слишком ослабленный проигранной битвой Тени и предательством товарищей, я и не заметил, как незримый дирижер руководил оркестром страхов, прямо в процессе представления добавляя новые инструменты моими же руками.
Я подношу монетку к уху. Она едва слышно постанывает. А где-то относительно неподалеку, в некрополе Брянск, один из сельских детей истово визжит, когда щипцы кузнеца-стигийца, зацепив мальца за кости груди, перемещают его прямо в пламя кузни.  Подержав несколько секунд бесполезный мусор над огнем, его перемещают на наковальню, на которую подмастерье уже уложил форму. Кувалда опускается на маленького призрака, сминая светловолосую головушку в блин. Перекладываем тело, новые удары… и так пока малолетка целиком не вместится в издевательски-маленькую форму для обола. Теперь крики жертвы совсем не слышны. Однажды он свыкнется с болью целого тела, смятого двумя дюжинами ударов в монету, и сможет только стонать.
10 минут работы, много визга жертвы и уханья кузнецов – и монетка готова. Одна из четырех за сегодня.

Я даже на Великой Отечественной так быстро не бегал. Не от фашистов. Не от спектров. Не от совершенно тронувшихся еретиков. От монет, которые я носил с собой десятки лет. С 45-ого и по самый 97-й, и только сегодня я понял, чем… кем расплачивался за призрачные блага.  Моя Тень забавляется. Он считает, что это даже веселее, смеет он предположить, чем набитый битком  туристами автобус, на полном ходу гонящий к обрыву.
Я не могу вернуться в Стигию. Никогда больше. Более того, я не смею примкнуть к какой-либо общине ренегатов. Да вообще ни к кому. Я же трус и предатель…
Тень что-то лепечет о нигилах, но я не слушаю. Я бегу по иссохшему лесу прочь от места едкого позора. И куда я прибываю? По выцветшим небесам ползет змея дыма ближайшего некрополя. Дыма кузниц душ.
Паскуда. Мразь. Сукин сын. Я и не заметил, как он вывел меня напрямик к кузням. Подлец заранее продумал путь бегства, знал что я в припадке и не подумаю выбирать определенный маршрут, потому он осторожно, чтобы я не заметил, направил мои стопы. Основой его стратегии для сведения меня с ума явно является принцип «не расслабляться».  Мой злой двойник дьявольски успешен.
Только сейчас я понял, что крик смолк. Значит, она нашла свое место в «визгливом сундуке». Взвод отправился на перекур. Очередная банда ренегатов вскрыта и обезврежена. Я провел замечательное воскресенье, не дотянув недели до годовщины свободной жизни.
«Я не обещаю что-либо исправить. Но я могу придать чуточку смысла твоему в высшей степени печальному бытию.  Это так просто! Сейчас мои друзья все объяснят».
Я опоздал на секунду. Закрыть пасть непослушными руками, пока не заноют зубы и не выйдет кровавая пена. Опоздал на секунду. Внутренний враг, сегодня такой необычайно активный, все же позвал «друзей» на помощь. Думать даже хочу, кем они могут быть…
Они и здесь мне помогли. Сплющенное червеобразное псевдоподобие человеческой головы, с сочащимися зловонным ихором намеками на глаза и нос, зато с жадно распахнутой круглой пастью, где зубов больше, чем китайцев на свете,  возникло из зарослей жухлой травы у меня под правой ногой и вцепилось в сапог. Когда я смог выбиться, готовый уже зубами отгрызть пятку и на трех конечностях уползти прочь, явился весь кагал тварей гораздо более мерзких, чем трупный червь-переросток. И бежать, на этот раз, было некуда.
Словно наперекор Тени, я проявил безумную храбрость перед лицом неминуемой мучительной кончины.  Никогда не думал, что одной слепой яростью, без громыхающего стального доспеха легионера и острого как бритва клинка, да десятка товарищей за спиной, могу свалить аж спектра. Спектры, видимо, тоже.  Потому они с интересом наблюдали, как я сбивал кулаки об лоснящуюся желчью и трупными жидкостями голову их собрата.  Когда костяшек на обеих руках не стало, а спектр перестал рычать и колоть меня кривыми гвоздями, которые были у него вместо кончиков пальцев, я вырвал ему челюсть и набросился на следующего. Но я не Самсон, а спектры – не мальчики для битья. В ту же секунду челюсть, усеянную осколками зубов, мне вогнали в лоб. А потом просто добили ногами, пока я не мог только стонать так же тихо, как оболы. Тогда-то и началось долгожданное для спектров веселье.

Я ожидал чего угодно. Когда я еще был легионером, я видывал икебаны из призраков, перекрученных самым невообразимым способом, когда мы ловили «садовника ада». Когда мы выкуривали секту поклонников Забвения,  я видел ангела, перьями которого были осколки костей, одеяниями – выбеленная человеческая кожа, оружием – каркающий лук с тетивой перекрученных, еще бьющихся вен, а нимбом – золотой диск с прибитыми на него сорванными лицами, вечно исторгающими крик боли, испущенный когда еретики «обрабатывали» новопосвященного. Я видал пациентов Ломокостина, как прозвали этого падшего эскулапа у меня в легионе, и не знал раньше, что в человеческое тело можно воткнуть так много разнообразных медицинских принадлежностей и носить его на плече вместо сумки инструментов, а его пациентов мне не хватило духу осмотреть. Я видел призраков, месяцами копченых и вареных заживо бешеным машинистом  сорок четвертого экспресса, который однажды заехал в нигиль, а выехал оттуда с новой командой, но прежними пассажирами. Я видывал призраков, которых спектры долгие ночи держали в чанах с потрохами их чуть менее удачливых товарищей, а всех высунувшихся хоть на мгновение раньше разрешения вылавливали и насиловали вдесятером, прежде чем сбросить обратно на два раза больший срок.  Спектры могли сделать это с любым, абсолютно любым призраком, будь то совершенно безжалостный тысячелетний воитель-анакреон или соплежуй, сбитый в 16 лет машиной. Только потому, что для них это забавно.
Но так уж получилось, что анакреоны безвылазно торчат в цитаделях, под охраной тысяч легионеров, а то и рассекают Стикс на дредноуте, который один залпом сносит город, а неудачники, вроде меня, познают всю прелесть посмертного бытия.

Меня отпустили. То есть, побили ногами и… ничего не сделали, хотя я едва не убил одного их них.  Даже потрудились вынуть вырванную челюсть из моей головы и убрать волосы с зияющей раны. Любой нормальный призрак, на моем месте, радовался бы так, словно ему вручили билет в настоящий Рай, а не извращенные подделки которые, как мне говорили, скрываются за туманами Бессолнечного моря. Мне хватило сил лишь чтобы жрать горькую траву, бить себя в припадке да лить слезы, впервые за пятьдесят лет. Никогда ранее я не чувствовал себя настолько бессильным, беспомощным ничтожеством, на которого, здесь уж того, всем почхать. Кроме спектров, которые будут искренне рады подарить мне вечность безумного страдания – они настолько добры, что готовы безвозмездно научить всех любить Забвение и боль, ведь в этих землях мертвых ничего иного не найти. Почему же тогда не воспринимать все налегке, к чему лишние переживания? Человек приспосабливается ко всему и находит радость где угодно. И его не волнует, что он начинает выглядеть как типичный обитатель ада, а даже забавляет.
Не хочу никуда идти. Что-либо делать. Будь что будет, пускай даже ватага спектров и их буйные игрища. Мне все равно. Я устал.
Бездна новорожденного нигиля оказалась на удивление приятной.

Бессолнечное море. Океан под сенью вечной ночи без звезд, изредка нарушаемый бесплодными скалами. На одном таком острове стоит безумно огромный, настолько высокий, что кажется будто он касается кромки ночного купола, город Стигия, столица всего проклятого царства призраков. А вокруг гнезда суетятся  стальные осы – корабли. Один такой плыл вдалеке от меня. Черт его знает, какого класса – никогда не разбирался в морском деле. Назвали корабль «Бисмарк Младший», а ростры – пятеро ренегаток или еретичек, которых цепями закрепили на носу корабля, да содрали кожу, чтобы не забывали орать все время, развлекая матросов и ужасая всех менее отмороженных, чем стигийцы – свидетельствовали о том, что кораблем руководил шишка средней важности. Маршал, видимо.
Корабль наводил орудия. На меня. Чертовые корабельные орудия, дула которых размерами больше меня самого. Оглушительный выстрел, поднимающий волны на тихой глади моря и на несколько секунд лишающий меня слуха.
Подумать только, в бреду я подумал, что он действительно метил в меня.
Второй залп. После которого корабль отплывает прочь, и только заунывные стенания ростров напоминали о том, что стигийцы кого-то покарали. Или просто провели учения, разрушив случайное поселение, не отмеченное на имперских картах. А еще они напомнили мне о ней, о жгучем позоре, и о банде спектров.
Я знал, что не захлебнусь. Я знал, что на дно выползают твари из Лабиринта, по сравнению с которыми наихудший виданный мною ранее спектр покажется милым младенцем.  Но я был решительно настроен завершить этот кошмар хоть как-нибудь. Медленно я пополз в пахнущие кровью и дерьмом волны. Мой крабий путь пресек удар веслом по запястьям, слегка раздробивший мне кости.
У меня не нашлось сил и желания кричать от боли или удивляться. Даже когда неизвестный с веслом схватил меня за ноги и потащил по пахнущему пеплом колючему песку прочь от моря.  Меня перевернули, оперев на камень, чтобы я мог увидеть своего нового мучителя – существо неясного пола и возраста, скрытое грязно-коричневым балахоном и ржавой маской. На маске высекли радость настолько гротескную что, не будь мои запястья раздроблены, я бы бил и бил ее, пока превращу маску вновь  в плошку стигийского железа.
Мучитель, или спаситель, отошел, предоставив мне апатично рассматривать картину острова, снесенного канонадой стигийского корабля. Судя по ряду уцелевших обломков, там было поселение с маяком… или какой-то иной башней. В общем и целом, лишь груды обломков да основание башни остались напоминанием о кем-то, кто пожелали жить не по законам Стигии.
Опять. Вновь одно и то же.  С той лишь разницей, что к нам пришло лишь  пятеро легионеров с мечами и копьями, а не пять сотен матросов на тысяче локтей металла и пушек. Если бы я только не бросил меч и не дал деру, на ходу срывая опостылевшую маску легионера, мы действительно могли бы уцелеть  и найти новое пристанище. Я знал всех пятерых – недавно принятые щенки, алкающие свежего мяса пополам с молоком. Я мог перебить их в одиночку, хотя хватило бы и пары – остальная троица, увидав с кем имеет дело, немедля дала бы деру. Почему же?
Я бежал не от них. Я пытался, в безумной панике, убежать от всей призрачной реальности, что мучила меня последние пятьдесят бессонных лет.  Так уж получилось, что Тень показал мне краткую выдержку моей не-жизни в наиболее подходящий момент.
Ради чего мы здесь? Почему так важно избегать  Забвения, скрываться от орд спектров? Чтобы избежать боли? А что здесь не боль? Жалкая отсрочка, построенная на рабском труде, а то и переработке других? Спектры такие же моральные уроды, как и все мы, как и все наше общество.  Всего лишь их моральное уродство проявляется физически, а еще они не прикрываются «борьбой с Забвением» и «поддержанием законности и порядка» чтобы причинять боль себе и другим. Им просто нравится сам процесс и, в отличие от стигийцев, они презирают маски.
Словно угадав мои мысли, возвращается лодочник в маске. И снимает маску, демонстрируя мне красивое женское лицо. Когда-то красивое, пока оспа не облагородило его сотней рубцов, и не лишила лодочницу зрения. Если бы я поел хоть раз,  я б проблевался от подобного зрелища, но явно успел забыть, зачем мне был нужен желудок.
Интересно, она из поселения, уничтоженного стигийцами? Впрочем, уже безынтересно…
- Четыреста и двадцать семь лет, - сказала она хриплым голосом.
Я не счел нужным что-то спрашивать.  Зачем? Мне действительно все равно.
- За четыре века моей не-жизни я видела падение тринадцати городов.  Тогда еще стальные монстры не бороздили Бессолнечное море, и стигийцы являлись во всеоружии на каравеллах и галеонах, а позже на фрегатах, с канатами из человеческого волоса и парусиной из людской же кожи. А как иначе, если Господь предусмотрел это место таким образом, что в нем нет ничего, кроме стигийской стали, чахлых деревьев, тусклого камня и людей, чтобы делать инструменты?
Еретичка. Тщедушные остатки христианина во мне возникли в последний раз:
- Бог не мог предусмотреть такой мир. Это место даже на ад не похоже.  И никто не может отсюда вырваться – только вниз, в полное Забвение… и всем все равно, кем ты был при жизни, чудовищем или праведником.
- Мы потеряли Бога в себе, потому мы здесь. Не он нас бросил, а мы его. И он подвергает нас испытанию. Испытанию, суть которого – взирать на все мерзкое и греховное, что породили человек и Дьявол.  На мир пустых гнева и уныния. Мир боли, которую мы ради причинять и рады получать.  Пережить, узреть все худшее в себе и отказаться от него, перенести все тяготы, чтобы остаться человеком и вернуться к Нему.
- Что заставляет тебя стремиться к тому, кто обрек тебя на подобное? Благодаря кому есть болезнь, которая свела тебя в могилу в саване чумной коросты?
- Вера.
- Вера запрещена в Стигии уже почти полтысячи лет. Потому, что она бесполезна. Хотя нет, Блистательные использовали ее, заманивая в «раи» когорты ротозеев, да так успешно, что наш…  стигийской флот до сих пор не может все уничтожить…
- Иногда уста Дьявола изрекают речи слаще речей любого ангела.
- Да пошли вы все…
- Ты сдался.
- О да! Надо быть гением, чтобы это понять.
- … Окончательно. Жаль, что я не могу ничего сделать.
Еретичка вновь одела маску и медленно пошла прочь. Мне запомнились лишь обрывки ее слов. Что врата рая откроются лишь упорным в желании очиститься от греха. Что-то про испытания Иова.
Еретики, какой бред…  Пускай катится в свой иллюзорный рай. Еретики с их Трансцедентностью. Завлекать сладкой ложью призраков в секты, чтобы однажды легионеры их перебили всех как одного. Или, того хуже, основателя секты подменят…или он станет… спектром, и начнется потеха.
Потеха.
«Я же говорил, что тебе понравится. А ты мне не верил! Кто всегда был прав, а?»
«Ты».
«О да!»
Мои друзья возвращаются. Даже тот, которому я вырвал челюсть. Даже тот, кому я разбил безглазое лицо кованым сапогом. Они рады. Искренне рады. А я рад им, сливаясь в братском поцелуе с каждым, с благодарностью принимая их гнилые соки и лобзая искаженные Забвением морды. Тот, кому я вырвал челюсть, обошелся поцелуем в лоб.
- Обещаю, друг, я достану тебе новую.
Тот не мог сказать ответ по очевидным причинам, потому ответил лишь кивком и похлопыванием меня по плечу.
Я шумно втягиваю воздух.  Да, едва-едва ощутимый запах мертвой кожи и верблюжьего волоса… откуда я знаю, как пахнет верблюд, и что балахон свит из его волоса?  Не знаю и знать не желаю. Мой хобот еще сильнее втягивает воздух, и я все более отчетливо представляю куда пошла еретичка и насколько она далеко. Венчик усиков на кончике хоботка подрагиванием выражал мое нетерпение. Как и нетерпение моих друзей. Расщепившийся натрое язык облизал мои заострившиеся зубы, а мои бледные когти впились в ладони.
- Скорее, братья названые. Она заблудилась. Мы, как настоящие корифеи, обязаны показать ей правильную дорогу, разве нет? Пора за работу, любимые. В Забвении отдохнем.

Это шутка для понимающих. Впрочем, ящитаю, дизайнеры владыкам смерти нафиг не сдались. Так что либо решительная переподготовка в художника (кровью и углем, ня), либо кузницы душ.
Хотя, как неоднократно упоминается в корбуке, совершенно необязательно быть бесполезным чтобы стать рабом или табуреткой. Уж как повезет. А везет немногим.

Два следующих кривых коллажа получились в результате высказываний моего одного знакомого (на коллажах именно его голова у космодесантника). Он считает что компьютерные игры и аниме -от дьявола. Причём говорит не "дьявол" а "дявол" .
Следующие коллажи

и ещё

по аналогии с "Диабло 2".

ВАХ! Отряд, за мной, в неизвестность!=)

Чет проперло и в свободное от армейских дел время попытался сваять фанфик по Эльдарам. Может, кто подкинет идеи для продолжения?

- О чем задумался, Следопыт?
Мерно покачивался несущийя на головокружительной скорости "Сокол". Снаружи натужно свистел ветер, разрываемый крыльями машины как ножом рулет. Но внутри царила тишина и скорость практически не чувствовалась. Меринель сидел на ближнем к выходу месте, дальше расположилось еще шесть Эльдарских разведчиков, которым предстояло подтвердить или опровергнуть сообщенные Смотрящей-в-даль с Альтаназара. Следопыту посчастливилось присутствовать на Совете, на котором Видящая и рассказала о произошедшем горе.
На самом деле Меринелю повезло. Следопытов обычно не допускали до Советов. Они являлись экзархами пути Изгнанника и не имели привязки к определенному Миру, даже если родились на одном из них. Соответственно, они не имели никаких привелегий и ранга в иерархии Мира и не допускаются ни до каких собраний, имеющих серьезное значение для Эльдар. С другой стороны, Следопыты - непревзойденные разведчики. Этот ранг иногда играл роль обоснования их присутствия на Совете. В этот же раз, Меринель оказался чуть ли не единственным свидетелем перехода Смотрящей. К'Редан не мог присутствовать, поскольку находился на посту, а вот Меринель был сейчас свободен и присутствовал на собрании набольшия мира Алаиток.
Видящая поведала совету, что на отдаленный Девственный мир совершили нападение мерзкие Орки. Находящийся в относительной близости к планете Альтаназар не остался в стороне и отреагировал очень быстро. Яростные мстители, в купе с Призрачными стражами мира быстро смогли оттеснить орков и окружить их в отдаленном лесном массиве. Казалось бы, победа уже в руках Эльдар.
Что произошло дальше, сказать было трудно. Из слов Видящей, ей сообщили о странном движении на опушке леса, после чего на женщину обрушился сильнейший ментальный удар, выдержать который помогла только потеря сознания. Когда же Видящая пришла в себя, вокруг царил полный хаос - лес горел, обломки призрачных конструкций и доспехов из психопластика были разбросаны на многие мили вокруг. От многосотенной армии Эльдар не осталось практически ничего, кроме Видящей да нескольких уцелевших и не сгинувших в этой неразберихе камней душ. Совет предложил соединить камни с бесконечным циклом Алаитка, но Смотрящая-в-даль отказалась. Она собиралась отвезти их домой, на Альтаназар.
С Альтаназара пришло подтверждение, что боевая группа из более чем трех сотен воинов аспекта и полусотни призрачных стражей была разбита на девственном мире. Разгром свершился за какие-то считанные минуты, хотя до этого Эльдары успешно жали орков на протяжении нескольких дней. Видящие Альтаназара выдвинули мнение, что разгром осуществили не орки, а демоны Хаоса. В теории, если у орков был псайкер, то он своими неумелыми варварскими действиями мог нарушить границу пространства, выпустив тварей преисподней наружу.
Прорыв демонов был более серьезным происшествием, нежели банальный набег Орков, даже не объединенных общим Вагх! Альтаназарцы сообщили, что собирают силы с нескольких некрупных искусственных миров (удивительно, что те вообще откликнулись) и были бы рады любой помощи.
Меринель оказался той самой "помощью", вместе с еще полусотней рейнджеров и следопытов, которых Алаиток отправил на помощь союзникам. Конечно, это нельзя считать серьезным подкреплением. Но Алаиток не собирался отправлять на помощь "проклятому" миру-кораблю воинов аспекта. В то же время, прорыв демонов как неподтвержденный факт тревожил умы Автархов и Колдунов мира, посему совсем в стороне отсидеться Алаиток не мог. Вот и отправили на помощь тех, кого обычно не приписывают к своему миру (конечно, это в мирное время) - Изгнанников. Можно было сколько угодно тешить себя мыслью о том, что таким образом Алаиток признает родство Изгнанников. Нет, когда конфликт окончится, Меринель и остальные снова станут "Изгнанниками, идущими на поводу своих желаний, любопытства и эмоций".
- Так, ерунда. О чем думаешь ты? - уклонился от ответа Меринель, проводя ладонью по матовой поверхности дула винтовки. Сидящий в глубине десанта Следопыт, много старше и опытнее Меринеля снисходительно хмыкнул.
- Думаю, сколько демонячих голов смогу прострелить одним выстрелом! Рекорд у меня по орочьим - двадцать пять голов за раз! - Следопыт расхохотался, видимо вспоминая, как это было. Сам Меринель скептически относился к подобного рода пари и ставкам. Мало того, что тебя пытаются развести на чужом поле боя, так еще и более опытный соперник.
- Предоставлю это тебе, а сам займусь разведкой.
- Что же, действительно, тебе бы лучше сидеть и не высовываться - мало ли, какая бестия тебя молнией спалит, - иронично ответил Следопыт. История о встрече Меринеля и Видящей с Альтаназара стала популярной темой для всяческих шуток в адрес Следопыта. Не обидных, но иногда досаждающих.
- Да-да, конечно...
Меринель хотел что-то съязвить в ответ, но тут Сокол замедлил ход и по ощущениям стал снижаться.
"Прибыли. Сейчас произведем высадку, и сразу же уходим. В случае надобности, ваша эвакуация будет обеспечна"
Ох уж эти пилоты. Всегда думают лишь о своей заднице. Шесть Эльдар разделились на две группы. В каждой было по два рейнджера и по одному Следопыту. Более опытные и искушенные в своем деле Следопыты должны были стать опорой для менее опытных, но не менее смертоносных и умелых рейнджеров. Задача была проста - зафиксировать факт прорыва Варпа и организовать огневую поддержку для осовных сил Эльдар.

Зарисовочки :3
Урри

Кес

Михайло

Кум

Кирич

Соня

Алекс

Кум и Кес

Вел :3

Отредактировано Sufferot (2012-05-02 19:23:20)

Китайский демон:

Отредактировано Альберт Вескер (2012-05-20 16:14:45)

Вы с Кумельганом обкурились?