Каково быть рабом пятьдесят тысячелетий? При средней продолжительности жизни в 50 лет? Тысяча и один пожизненный срок. Подавляющее большинство свою жизнь помнит весьма и весьма отрывочно, составив из всех воспоминаний киноленту в несколько месяцев реального времени. А 50 000 лет? Притом ты ничего не можешь забыть, так как твой винчестер не заполнен и на 5% архивированной личной памятью? Причем 99.999% этого составляют бесконечные сражения и уничтожение всего живого во славу и насыщение поработителя?
Стар и млад, храбрец и трус, умник и дурак, мужчина и женщина, морковный, цвета авокадо или морской волны - все безразлично звездным богам. Все получили стандартные машинные тела. Все получили оружие и убивали, беспощадно, бесконечно, триллионы, даже если при жизни в Гало или на спекающемся Аннвне выращивали цветочки под куполами и читали деткам на ночь сказки, а работали профессиональным развозчиком мороженных сладостей. Несравненное воленасилие, рядом с которым блекнут любые злодения орай, гоа-улдов или зоалордов. Пятьдесят тысяч лет ежесекундного насилия. Навечно запертые в ржавеющие наниты из трансжелеза, навечно лишенные некронтирских радостей, навечно лишенные собственной воли и личной жизни, а некоторые - еще и души. Если взять каждую мельчайшую частичку варп-материи, последние иссякающие чувства некронтира в затухающем машинном разуме, и объединить их воедино, все десятки миллионов, родится шторм скорби, смирения с вечным машинным адом, которые почувствуют все форсы и псайкеры галактики. Но ничего не сделают - никто в здравом уме не атакует некрон. Никто не посмеет освободить их от рабского ига.
Кроме последнего некронтира. Он лучше всех иных в галактике понимал их чувства. Только он один мог достучаться до них. Разделить их боль, вобрать в себя, перетерпеть, и выплеснуть назад, смеясь, каркнув на радостях "и это проходит!". Он уже терпел личную пытку, пятьдесят тысяч лет воленасилия и заточения в саркофаге, в полной изоляции от удовольствий и мира, с редким выходом на цепи выполнять приказы господина. Он пережил. Он смог. Он не культурный герой, не религиозный лидер, не бесстрашный воитель, не хитроумный политик. Он просто лингвист, попавшийся на глаза Мефет-Рану, тем самым подписав приговор своему виду на пятьдесят миллениумов.
Его не обвиняли. Все понимали, как пятидесятилетние старцы с ломкими матовыми иглами на головах, так и дети, от года до трех, чьи головные иглы прямы, крепки и блестят светом Аннвна. Все знали на что шли, а дети пошли за родителями, как обычно.
У Дарамаре Иккацу было единственно эффективное в данной ситуации лекарство. Воспоминания. Его краткая, но перенасыщенная ощущениями жизнь как полноценного некронтира. Это все, что требовалось.
Флот Обманщика - 3 Каэрна, 12 Кос, 12 Саванов, 48 Панихид и 48 Шакалов - соврал своему властелину. Злорадство, радость, надежда, уверенность, храбрость, рвение. И вера. Вера в лучший мир. В возрождение. Все это вернулось в некрон, напомнив им о временах некронтир. Только парии ничего не поняли. Их волеломающую программу некрон сломали, но они не могли понять все то, что чувствовали некрон. Он восприняли информацию отзвуком чувства настолько ничтожным, что он незаметен даже на фоне тлеющих угольков некрон, рядом с пожарищем любого иного разумного.
Их было жалко. Вечные калеки, которые даже забыли чего их навсегда лишили. Киборги, с недоумением смотрящие на нехарактерные паттерны поведения солдат зелеными датчиками-имплантами, в которых не отражается душа, которой нет.
Ржавые, холодные как летящий между галактиками осколок камня, руки престарелого некронтира, раньше обнимавшего сына перед отправкой на войну, утешавшие дочь, потерявшую обоих мужей, утешающие внуков с убитыми отцами и убившимися матерями, со стократно отразившимся от металлических стен затхлых корридоров Каэрна щелчком металла о металл, обняли урода, который не мог чувствовать, как если бы хотели пригреть его теплом тела, умершего 50 000 лет назад.
Ненависть.
Кто-то заплатит сполна за все.
Флот полетел к Эноху.
